«Семь лет» Рэт Джеймс Уайт

Семь лет назад погиб мой лучший друг Грег. Его застрелили на улице. Семь лет назад я в последний раз выстрелил из пистолета. Семь лет назад я поклялся никогда больше не жить такой жизнью, я поклялся измениться. И я изменился. Я уже не тот озлобленный молодой человек, каким был раньше.
Парень в сером балахоне снова шел за мной. Его брюки были низко приспущены, так что можно было видеть красно-белые боксеры Calvin Klein и пистолет на поясе. Он держал голову наклоненной, глядя на тротуар под своими черно-белыми черными кроссовками с высокими берцами. Его лицо было скрыто капюшоном и окутано тенью. Руки были засунуты в карманы выцветших черных джинсов, которые были ему велики как минимум на два размера. Он держался на приличном расстоянии, но вот уже второй день я вижу, как он идет за мной. Это не было совпадением. Он преследовал меня.
Адреналин хлынул в кровь, словно после порции кокаина. Сердцебиение участилось. Я мог слышать его. Я чувствовал, как оно бьется о мою грудь, пытаясь освободиться из темницы грудной клетки. Дыхание стало быстрым и тяжелым. Края моего поля зрения начали сужаться, превращаясь в окно размером с кулак. Я не чувствовал этого уже много лет. Это была реакция "бой или бегство" - организм готовился к опасности. В молодости я испытывал это чувство четыре-пять раз в день. До того, как я изменился.

Семь лет назад я был уличным бандитом, гангстером. Я продавал наркотики, носил оружие и даже несколько раз применял его. Я шел к гибели. Потом я решил, что хочу поступить в колледж. Теперь мне осталось два месяца до окончания Пенсильванского университета по специальности "неврология" - если только меня не пристрелят первым.
Парень за моей спиной оглянулся через плечо. Он повертел головой, переходя с одной стороны улицы на другую, проверяя, нет ли свидетелей. Убедился, что никто не сможет опознать его, когда все, что он задумал в отношении меня, закончится, и наметил маршрут отхода. Я знал эту процедуру. Я сам много раз проделывал это. Я даже знал, о чем он думает, в какие психологические игры играет, чтобы оттеснить совесть на второй план, снизить уровень запретов и заглушить страх. Я говорил себе, что он "плохой ублюдок", что это будет легкая добыча. Я твердо решил не быть таким. Мне нужно было оружие.
Этот район города не был похож на тот, в котором я вырос. Здесь не было битых бутылок, обломков и мусора от развалившихся, сгоревших или разграбленных зданий. Не было случайных автомобильных запчастей, валявшихся у кого-то на дворе или просто на тротуаре. Это был Сосайети Хилл. Я работал здесь в магазине одежды в течение недели, чтобы оплачивать свои учебники и расходные пренадлежности. Здесь были кирпичные дома с ухоженными газонами, роскошные многоквартирные дома со швейцарами, пятизвездочные рестораны и экстравагантные бутики. По улицам проезжали "Мерседесы", "БМВ", иногда "Кадиллаки" или дорогие внедорожники, всегда не превышавшие скорость даже на милю или две. Здесь было чисто и безопасно. По крайней мере, так было обычно. Это оставляло мало возможностей для импровизированного оружия самообороны. Мне не нравились мои шансы противостоять вооруженному нападающему, не имея ничего, кроме кулаков. Я уже много лет ни с кем не дрался. С тех пор как привел свою жизнь в порядок и поступил в колледж. Я уже и не помнил, когда мне в последний раз приходилось нарываться на какого-то придурка, не имея ничего, кроме кулаков. Я больше не был таким.

Изменить всю траекторию моей жизни было не так просто, чтобы однажды проснуться и решить, что я хочу жить лучше, но, тем не менее, это было именно так. Воскресным утром, семь лет назад, почти день в день, мне впервые пришла в голову идея сделать что-то другое в своей жизни. Накануне утром я присутствовал на похоронах своего лучшего друга Грега. Я видел, как его мать рыдала и кричала над его гробом, повторяя "За что?" в безмолвном воздухе над церковью и взывая к своему ребенку, обезумев от горя. Я представил, как моя собственная мать точно так же скорбит над моим гробом. Моя смерть погубила бы ее. Но я знал, что именно так, скорее всего, закончится и моя жизнь. Немногие молодые чернокожие мужчины выходили из гетто живыми. Я смирился с этим, как и с тем, что продажные полицейские останавливают меня на улице и обыскивают без достаточных оснований, что сборщики счетов звонят в любое время суток, белые Иисусы и черные республиканцы.
Грег сидел рядом со мной на автобусной остановке, когда его застрелили. Проезжая мимо. Парень в черном Cutlass Supreme, высунувшийся из окна со стороны пассажира, с красным шарфом, обмотанным вокруг лица, в черных солнцезащитных очках и с AR-15 на полном автомате. Насколько я знаю, эти пули предназначались мне. Я нырнул за машину и упал лицом на бетон, разбив губу, сломав передний зуб и расшибив лоб. Грег приземлился прямо перед скамейкой, на которой мы сидели. Половина его черепа отсутствовала. Кровь лилась из его ушей и носа, как фонтан красного вина, стекая в водосток. Его больше не было. Парень, которого я знал с детского сада, с которым еще несколько минут назад смеялся, превратился в кровоточащий мешок мяса. Именно тогда я понял, что должен изменить свою жизнь. Но прошел еще почти месяц, прежде чем я начал действовать. Мой школьный учитель естествознания, мистер Самптер, был тем, кто окончательно убедил меня в необходимости что-то делать со своим будущим.

Я сидел на уроке естествознания, думал о Греге, с нетерпением ждал звонка на обед, чтобы успеть продать десять пузырьков с крэком которые лежали у меня в кармане пальто, пока школьная полиция не решила выделить меня для "случайного" обыска. Мне снился разговор, который мы с Грегом вели прямо перед тем, как ему пробили череп. Это был последний раз, когда мы с Грегом смеялись вместе.
- На днях я прочитал одну статью, от которой меня передернуло. Это было серьезное дерьмо, йоу.
- Погоди. Погоди. Ты хочешь сказать, что твоя задница умеет читать? - пошутил Грег.
- Я серьезно, чувак. Слушай!
- Ладно, ладно. Что случилось?
- В общем, это была статья о том, что каждые семь лет каждая клетка твоего тела воспроизводится, за исключением нескольких нейронов в центре мозга, в коре головного мозга. Ты становишься как бы совершенно новым человеком. У тебя остаются все воспоминания о том человеке, которым ты был раньше. Тот же характер. Тот же взгляд на вещи. Ты выглядишь так же, ведешь себя так же, у тебя те же шрамы, те же страхи, те же надежды. Может быть, ты стал немного выше, толще или худее, чем тем, кем ты был семь лет назад. Может быть, у тебя волосы длиннее или седее. Понимаешь, о чем я? Ты все еще чувствуешь себя собой, но это уже не ты. Ты как будто совсем другой. Понимаешь, о чем я? У тебя нет почти ни одной общей клетки с тем чуваком, которым ты был семь лет назад. Так что же происходит с тем ублюдком, которым ты был раньше? Куда он девается?

Грег улыбнулся. На его толстых щеках появились ямочки. Я понял, что он сейчас скажет что-то нелепое.
- Не знаю, придурок. Может, он ходит к твоей мамочке!
Мы оба упали, держась за бока, и хохотали во весь голос.
Вспоминая этот момент, я не мог удержаться от легкого хихиканья. Мистер Самптер прочистил горло, и я, подняв глаза, увидел, что он стоит над моим столом. Рост мистера Самптера составлял шесть футов восемь дюймов. В восьмидесятые годы он был звездой баскетбола в Университете Темпл. Сейчас ему было за пятьдесят, на голове у него красовались дреды, морщинки у глаз, но он все еще мог бросить мяч в корзину и обогнать большинство ребят из школьной команды по легкой атлетике.
- Как дела, мистер Си.?
Он положил передо мной на парту мою контрольную по естествознанию. Я взглянул на оценку: 100. Мистер Самптер посмотрел на меня и покачал головой, как будто это была худшая из возможных оценок, а не лучшая. Он прошел мимо меня, раздавая еще несколько тестов. Затем он остановился и снова посмотрел на меня.
- Знаете, что меня беспокоит, мистер Браун?
Мистер Самптер всегда называл нас по фамилиям, добавляя "мистер", "миссис", "сэр" и "мэм", как будто обращался к сверстникам, а не к кучке крутых, твердолобых студентов.
- Как дела, мистер Си.?
- Ты один из самых умных ребят в этом классе. Ты сдаешь тесты, даже не стараясь. Я знаю, что ты не учишься. Но у тебя самые плохие оценки в классе, потому что ты не делаешь домашние задания. Ты не сдаешь свои работы, когда они должны быть сданы. Ты почти не приходишь на занятия. Тебе просто все равно.

- По крайней мере, мои оценки не такие плохие, как у Тирелла. Он даже не может правильно написать свое имя.
Все остальные ребята в классе начали смеяться. Большой толстошеий парень с бицепсами размером с его голову вскочил, опрокинув парту.
- Что ты сказал обо мне, ниггер?
Я встретил его взгляд. Не вставая с места, я потянулся к куртке, где обычно лежал мой девятимиллиметровый "Глок". Но его там не было. Он был в моей машине. В школе теперь были металлоискатели. Но это не имело значения. Тайрелл получил сообщение.
- Я сказал, что ты чертовски туп. Но если ты думаешь, что все эти мускулы могут остановить пулю, то иди и сделай что-нибудь. В противном случае, тебе лучше сесть на свою большую задницу, пока тебя не уложили.
Мистер Самптер испустил долгий вздох, затем снова покачал головой.
- Знаете, мистер Браун, вы - младшеклассник. В следующем году вы закончите школу и что будете делать? Вы хоть знаете, что будете делать после школы? Тусоваться на улице со своими друзьями-хулиганами, ничего не делая? Продавать наркотики? Драться? Через два года вы можете поступить в колледж на полную академическую стипендию. Вы знаете это? Вы достаточно умны. Если бы вы тратили на выполнение домашних заданий в два раза меньше времени, чем на попытки быть крутым и запугивать всех, вы бы стали школьным валедикторианом. Вместо этого вы, скорее всего, умрете или окажетесь в тюрьме.

Мертв или в тюрьме.
Я всю жизнь слышал те или иные варианты этого дерьма. Это была судьба всех молодых чернокожих мужчин, как утверждали СМИ и наши так называемые наставники. Я всегда принимал это как судьбу. А приняв ее, я превратился в самоисполняющееся пророчество.
Мертв или в тюрьме.
Но теперь, после того как я увидел смерть Грега, до меня как будто дошло, и я не хотел умирать. В тот вечер я сделал домашнее задание. Я спустил в унитаз все оставшиеся у меня ампулы с крэком и больше не возобновлял употребление. С этого момента я посвятил себя учебе. Через четыре месяца я попал в список отличников. На следующий год, будучи старшеклассником, я был отличником все четыре четверти. Я не стал валедикторианом, но получил академическую стипендию в Пенсильванском университете и переехал в Филадельфию. Из балтиморского гетто в университетский городок Лиги плюща. Культурный шок ощущался как удар током, но я приспособился. После окончания Пенсильванского университета я планировал сразу же поступить в медицинскую школу. Затем, две ночи назад, я увидел того парня в сером балахоне, который стоял на углу улицы и наблюдал за мной. Я знал, что это тот самый парень. Он был одет точно так же, как и сейчас. Та же походка. Те же подозрительные манеры.
Я перешел улицу, бросив взгляд через плечо, и увидел, что парень в капюшоне тоже переходит улицу, менее чем в полуквартале позади меня. Я пожалел, что у меня нет с собой пистолета, но я отказался от такого образа жизни. Девятимиллиметровый пистолет, который я обычно носил с собой, лежал в коробке из-под обуви Nike в шкафу моей старой спальни в доме моей мамы в Балтиморе. Насилие было моим прошлым. Если я хотел стать другим человеком, это означало оставить все это дерьмо позади. Нельзя жить в двух мирах одновременно. Но было бы здорово, если бы в тот момент у меня был пистолет.

Впереди был переулок. На улицах я давно усвоил одну вещь: единственный шанс для безоружного человека против того, кто пристегнут ремнями, - это ближний бой. Достаточно близко, чтобы выхватить у парня пистолет или ударить его чем-нибудь и надеяться, что он потеряет сознание. Расстояние благоприятствовало тому, кто умел плеваться пулями. Чтобы выжить, мне нужно было подтянуть его поближе.
Я нырнул в переулок между двумя многоквартирными домами и прижался к стене, стараясь слиться с тенью. В последний раз оглядевшись по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, я заметил мусорный контейнер. На нем висела цепь, но она была не застегнута. Замок просто болтался. В три длинных шага я пересек переулок, освободил цепь и замок, чувствуя, что теперь у меня есть реальный шанс выжить. Я вернулся на свое место у стены, стараясь снова стать невидимым, надеясь, что парень в толстовке просто пройдет мимо переулка и продолжит идти, но инстинктивно понимая, что он этого не сделает.
Последний раз я прятался в переулке, поджидая кого-то в засаде, когда мы с Грегом планировали ограбить парня - мула, который перевозил наркотики и деньги в тайник в моем старом районе в Балтиморе. Это была идея Грега, вроде как. Грег рассказал мне о парнишке. Это я предложил подкараулить его, просто подбежать к нему и приставить пистолет к лицу парня, когда он возвращался в тайник после обхода. Когда у него будут либо наркотики, либо деньги. Нам было все равно, что именно. Мы выхватили у него рюкзак и исчезли, прежде чем он успевал понять, кто или что его настигло.

Мы оба были в лыжных масках, несмотря на жаркую, восьмидесятипятиградусную майскую погоду. Я помню лицо парня, когда я приставил ствол "Глока" к его переносице. Он был едва ли подростком. Тринадцать? Четырнадцать? А может, просто двенадцатилетний подросток, крупный для своего возраста. На его лице было полно прыщей, а на щеках - детский жирок. Его глаза превратились из широких от шока в яростные от гнева. Страха не было. Это было не то, чего мы ожидали.
Все произошло так быстро. Разве не так всегда говорят? И жертвы, и преступники? Все произошло так быстро. Как будто все могло быть иначе, если бы все происходило медленнее. Как будто несколько секунд могли бы спасти жизнь этому ребенку.
Парень поднял рубашку, потянулся к поясу. Я увидел рукоятку его пистолета - девятимиллиметрового "Глока". Точно такой же, как у меня. Какого черта у ребенка такого возраста был "Глок", а не какой-нибудь дерьмовый подержанный револьвер? У этого парня был совершенно новый полуавтоматический пистолет за девятьсот долларов. Я видел, как его маленькая костлявая рука схватилась за рукоять, а затем я нажал на курок... и всего через несколько часов Грег тоже был мертв. Может быть, парень, преследовавший меня, как-то связан с той ночью? Может быть, он проделал весь путь из Балтимора, чтобы найти меня? Месть оставшемуся в живых убийце того прыщавого мула. Возможно, он даже был тем же самым, кто убил Грега. Может быть, тот парень, которого мы убили, был его братом, или кузеном, или членом его банды? Я знаю, что если бы кто-то выстрелил в лицо одному из членов моей семьи, то проехать несколько штатов, чтобы найти его убийцу и покончить с его жизнью, было бы совсем не страшно, даже семь лет спустя.
Я вспотел, дышал так, будто только что пробежал марафон. Руки тряслись, перед глазами все расплывалось. Я был готов потерять сознание. Я сделал длинный глубокий вдох, чтобы замедлить дыхание и сердцебиение. Это было неподходящее время для моей первой панической атаки. Я должен был взять себя в руки.

Потом парень свернул за угол в переулок и потянулся за пистолетом. Я взмахнул замком и цепью и ударил его в висок. Пистолет выпал из его рук, и он тяжело упал, ударившись затылком о кирпичное здание, отскочил и упал на грязный бетонный пол на бок, затем перекатился на спину. Но вновь схватился за пистолет. Я уже приготовился снова взвести замок, когда он поднял его и нажал на курок.
Звук был оглушительный. Как взрыв, а не выстрел. Стены переулка отразили звук, как мини-амфитеатр. Взрыв гудел в ушах, как разъяренный шершень, жалящий барабанные перепонки. Я почувствовал, как пуля ударилась о мою грудь, как капля дождя о папиросную бумагу, без сопротивления пробив насквозь мое туловище. Следующий вдох был с бульканьем крови и жжением, как будто я дышал пеплом. Пуля пробила легкое. Я был в полной заднице.
Я посмотрел на своего обидчика, своего убийцу. Удар замка оставил большую кровавую рану от левого виска до середины лба. Левый глаз был почти закрыт от крови, стекавшей по лицу, но я узнал его.
Сначала я подумал, что это тот самый ребенок, которого мы с Грегом убили семь лет назад. Почему-то я ожидал увидеть именно его. Мстительный дух, пришедший, чтобы утащить меня с собой в ад. Но у призраков не бывает крови. Это был не дух. Это был не тот мул, которого мы подстрелили. Это был не Грег, вернувшийся из вечности, чтобы отомстить тому, кто косвенно виновен в его безвременной смерти. Мое неразрешенное чувство вины почти приветствовало такой конец. Я был уверен, что его смерть и ограбление/убийство, в которое я его втянул, связаны между собой.

Лицо, смотревшее на меня, торжествующе ухмыляющееся сквозь стекающую красную маску, было почти инопланетным в том смысле, в каком обычные существа могут казаться экзотическими и причудливыми, если их поместить в несочетаемое окружение. Ворона, порхающая по коридорам больницы. Бродячая собака, перебегающая из класса в класс. Младенец в стриптиз-клубе. Монахиня в притоне. Мое собственное подростковое лицо, смотрящее на меня с пола переулка. Я убил себя. Это было бессмысленно.
- За что? - пробормотал я, не в силах набрать достаточно воздуха в свои пробитые легкие, чтобы составить слова. Парень улыбнулся мне. Моей улыбкой. Та, что была у меня семь лет назад, до того, как мне залечили сколотый передний зуб.
- Мертв или в тюрьме, - ответил он. Моя судьба, сказанная мне без объяснений, потому что в них не было необходимости.
Говорят, что каждые семь лет в организме воспроизводится каждая клетка, за исключением нескольких нейронов в коре головного мозга. Вы становитесь совершенно новым человеком. У вас могут быть все воспоминания о том человеке, которым вы были раньше. Тот же характер. Тот же взгляд на мир. Вы можете быть похожи внешне, иметь одинаковые шрамы. Может быть, вы немного выше, толще или худее, чем тот человек, которым вы были семь лет назад. Может быть, у вас более длинные или более седые волосы. Возможно, у вас появились новые шрамы или морщины. Вы все еще чувствуете себя собой, но это не так. У вас нет почти ни одной общей клетки с тем человеком, которым вы были семь лет назад. Что же происходит с тем человеком? Куда он девается?
Возможно, вы стали совершенно новым человеком. Но прежний человек, тот, который знает ваши секреты, ваши грехи, никуда не делся. А иногда и настигает. Я думал, что избежал своей судьбы. Исчез убийца, которым я был раньше. Но этот убийца нашел меня.

На угасающих углях своей жизненной силы я с размаху обрушил тяжелый замок на череп этого ублюдка, один раз, второй, и третий - нерешительный взмах, в котором не было никакой силы, которая выплеснулась в кровавое месиво, образовавшееся от первых двух ударов по черепной коробке моего убийцы, и застряла там. Замок плотно прилегал к зияющей трещине в его черепе, как причудливый косметический аксессуар. Экстремальный пирсинг или хирургическая модификация тела, сверкающая в лунном свете.
Легкие разрывались, наполняясь кровью, но перед тем, как потерять сознание, я успел выговорить несколько хриплых слов. Те же самые слова, которые мое юное "я" сказало мне перед тем, как проделать дыру в моей груди. Те же самые слова, которые я слышал всю свою жизнь.
- Мертв или в тюрьме.
Я знал свои пределы, и мой шестнадцатилетний "я" ни за что не выжил бы в тюрьме.