«Марисоль» Поппи Брайт

Можно сказать, что это был трудный период в моей жизни. После обвинений в халатности в случае с Девлином Лемоном, меня временно отстранили от должности коронера, которую я занимала в Новом Орлеане (впоследствии обвинения были сняты и сейчас я снова работаю). Мои заигрывания с рок-богом Кайлом Гэссом из группы «Тинейшес Ди» стали тестом на терпение моего и так очень толерантного мужа, Сеймура. (большинству фанаток нравится Джек Блэк, но я всегда питала слабость к бэк-вокалисту). Думаю, совершенно естественно, что я с ними ввалилась в «Марисоль». Они много пили, но хорошо меня накормили.
«Марисоль» выделяется своей уникальностью среди других ресторанов Нового Орлеана. Давно сформировавшаяся общепитовская братия города невзлюбила шеф-повара Питера Вазкеза после того, как он заявил ресторанному критику из выходящей ежедневно газеты Times-Picayune: «Вы никогда не увидите в моём меню речного рака или пирожное». Я слышала, что примерно в то время, когда вышел отзыв (отличный), Питу анонимно послали с полкилограмма речных раков, каждый из которых был одет в крошечный костюм приведения. В прилагавшийся к подарку карточке говорилось: «ВАШИ СЛОВА БУДУТ ПРЕСЛЕДОВАТЬ ВАС ВЕЧНО». Этот факт должен показать вам болезненную озабоченность темами меню ресторанного сообщества Нового Орлеана. Большинство посетителей ресторанов обожают спокойно сидеть, обмакивая легко отделяющиеся лапки своих пожаренных мягкотелых крабов в лужицы с коричневым сливочным маслом на тарелках, но некоторые считают вопросы и привычки, связанные с питанием других жителей города, делом полиции. Возможно, вы слышали о «Диетической полиции», этих стражах сердечно-сосудистого здоровья, которым, похоже, доставляет садистское удовольствие заявлять, что то, что вы едите, для вас вредно. В Новом Орлеане «Диетической полиции» нет дела до вашего здоровья, но они всегда бдительно и с враждебностью относятся к вегетарианцам, экзотическим этническим кухням и любым блюдам, которых не было в меню ресторанов города, начиная с 1870-го года или около того. Вы должны увидеть их артерии, когда они умрут – в поперечном разрезе – выглядит в точности, как пончик.
В любом случае, «Марисоль» был в поле зрения «Диетической полиции» начиная с 1999 года. Место непопулярно из-за «странных» пикантных ароматов, «омерзительного» использования субпродуктов и потрохов и из-за отдельного меню с сырами, которое является оскорблением для города, известного своими «перехлёстами». (в меню было около сорока сыров, каждый из которых подавался со специальным гарниром домашнего приготовления). Обратите внимание на омара, завёрнутого в хрустящее свиное ухо с китайской капустой, жареный рисовый пирог и специальную приправу. Это попросту было одно из самых лучших блюд, какие я ела за всю свою жизнь. Лобстер был самым нежным из всех, какие я когда-либо пробовала, он впитал в себя смесь ароматов свиного жира и сладкой глазури, и запах специальной приправы, что создало неповторимый, сильный аромат. Свиное ухо вываривали в течение нескольких дней, так что его можно было резать вилкой без ножа, но оно сохранило свой специфический хруст. Благодаря пламени поверхность блюда приобрела сходство с карамелью: стала тёмной и хрустящей. Я съела всё до последнего кусочка, затем облизала тарелку и её края. Так как у Пита в меню около восьми сотен блюд и он редко повторяется, я считаю, что мне невероятно повезло съесть это блюдо – вы могли бы почувствовать себя таким счастливчиком, если бы случайно увидели на парижской улице Гарбо или увидели бы Чарли Паркера, играющего в «Птичьей стране». Но подобные вещи будоражат Новый Орлеан с такой же силой, как если бы кто-нибудь заявил, что в «Жареном цыплёнке Кентукки» цыплят готовят лучше, чем у «Попая».
(«Жареный цыплёнок Попая» был основан, кстати, в Новом Орлеане. Возможно, вы это знаете, но, кажется, нашу основную продукцию редко оценивают по достоинству просто потому, что никто не верит, что мы в состоянии произвести на свет что-нибудь кроме вуду, джаза и палок для чесания спины. Однажды я провела экскурсию для двух патологоанатомов из Бэй Эриа, которых, должно быть, замучила жизнь в по-настоящему большом городе. Когда мы проезжали мимо «Рутс Крис Стик Хауса» на Брод Стрит, я сказала: «Вот настоящий «Рутс Крис»». Они ответили: «О, а мы думали, что их начали строить в Сан-Франциско, потому что они есть у нас». Немного погодя мы проезжали мимо многоквартирного дома. Я сказала: «А здесь вырос Перси Роберт Миллер». Они ответили: «Мы думали, он был из Окленда, так как видели рекламный щит с ним по соседству от нас». Никто не хотел признать, что у нас могут быть собственные сети торговли стейками и собственные рэп-звёзды. Случаи подобного отношения заставляют мою кровь закипать с такой силой, что я не могу больше это обсуждать.)
«Марисоль» - это очаровательный небольшой ресторанчик в хорошеньком кирпичном здании с полосатым бело-голубым тентом; здание ресторанчика находится в тенистой части Эспланад Авеню, отделяющей Французский Квартал от Фабург Мариньи. На стенах обеденного зала нарисованы подсолнухи, а позади здания находится пышный освещённый солнцем дворик. Я полагаю, для того, чтобы просто пообедать, это очаровательный маленький ресторанчик, не более. Для людей, серьёзно относящихся к еде, это Мекка, связанная с городскими тайнами и опасностями. В наши дни слово «Мекка» используется, чтобы назвать так любое место, которое люди хотят посетить, но хорошо бы вспомнить, что варваров убивали за то, что они тайком проникали в Мекку. В «Марисоль» это вовсе не кажется выходящим за грань возможного. Стойки здесь достаточно высоки для того, чтобы гарантировать интересный опыт приёма пищи, но слишком высоки для того, чтобы было по-настоящему комфортно. Если вы присмотритесь повнимательнее, то увидите, что в «Марисоль» всё – одни сплошные крайности.
К примеру: конкурс вырезания рожиц на тыкве. Я была привилегированным гостем. Можно поставить под сомнение, мудро ли рекламировать свой бизнес при помощи мерзкого коронёра, вырезающего лицо на тыкве. В «Марисоль» все посчитали это великолепной идеей, так что в субботу перед Хеллоуином я приехала в ресторанчик с несколькими «не очень острыми» скальпелями. Группа «Тинейшес Ди» прибыла в город около полудня, и мне не терпелось увидеть Кайла, но я пообещала сначала приехать в «Марисоль». Дженис Вазкезпоприветствовала меня у двери. Будучи замужем за шеф-поваром Питом четыре года, она является совладелицей ресторана и выполняет функции хозяйки, менеджера, бухгалтера, рекламщика и рассказчика. Несмотря на то, что у неё иногда случаются вспышки отчаяния по поводу того, что она владеет рестораном, она всегда выглядит спокойно и необычайно привлекательно, и я была рада её увидеть.
- Кайл в городе, – сказала я. – Что мне делать?
- Ну, дай-ка подумать. Я знаю – ты должна пойти к нему в отель и отказаться уходить до тех пор, пока вы не проведёте по крайней мере три часа, трахаясь как кролики.
- А как же Сеймур?
- Ах, чёрт. Дай ему сотню однодолларовых банкнот и скажи, чтоб провёл вечер в «Хастлер Клубе».
- Дженис, это отвратительно.
- Ты электропилой вскрываешь людям черепные коробки и ещё говоришь, что это отвратительно, – сказала Дженис. – Я обожаю твою логику, доктор Брайт. Кстати о в скрывании черепных коробок, тыквы уже готовы.
Дженис налила мне стакан «Дикой индейки» со льдом и содовой, и я прошла через ресторан к дворику. Несколько официантов, официанток и постоянных клиентов выбирали тыквы из кучи, находящейся у фонтана. Шеф-повар Пит и Шейн, бармен, сгорбившись сидели за столом в тенистом уголке дворика. Я взяла свой напиток в одну руку, подхватила большую покрытую наростами тыкву другой рукой и подошла к ним. При звуках моего приближения они подняли головы, но затем снова уронили подбородки на грудь, будто им пришлось сделать слишком большое усилие, чтобы поднять головы. Хотя они оба были крупными и рослыми мужчинами, сегодня они казались какими-то сжавшимися. Синевато-серые глаза Пита покраснели по краям, и боль заглушила их обычный волшебный блеск. Прекрасный ирландский цвет лица Шейна испарился, уступив место неровным красным пятнам.
- Что, чёрт возьми, вы делаете? – спросила я.
- Ты ещё спрашиваешь? – сказал Пит и рассмеялся своим порочно звучащим смехом.
- Ну, пьёте, я полагаю. Но я и раньше видела ваше похмелье, и вы так не выглядели.
- Это была по-настоящему экстремальная ночь, – сказал Шейн. – По крайней мере, я так думаю.
Последовала череда полувоспоминаний, эта странная комбинация хвастовства и сожаления, характерная для отвратительного похмелья.
- Я сегодня утром нашёл свои ключи в мусоре.
- Я сегодня утром нашёл в мусоре свою голову.
- Ты помнишь, как клал все шейкеры для коктейлей в мою машину?
- А ты помнишь, как оплевал того хиппи?
- Когда я пришёл домой, даже моя собака не хотела ко мне подходить.
- Чувак, а я даже и домой не попал.
Я подождала, когда они успокоятся. Когда они замолчали, я спросила: «Для этой гулянки была какая-то особая причина или вы просто решили, что не страдали достаточно?»
- О, я страдал, - сказал Пит. – Я страдал. Хорошо, смотри.
Из-под стола он достал номер городского глянцевого журнала Big Easy, бесплатно лежащего во многих номерах дорогих отелей и в вестибюлях. Он раскрылся на странице, уголок которой был загнут. Я взяла журнал и начала читать отзыв о «Марисоль», написанный ресторанным критиком Big Easy, Лианн Эппл. Отзыв был скорее не плохим, а совершенно бестолковым.
«… мне кажется, что Вазкез делает из еды своеобразный сплав, который не разочаровывает, но часто вызывает недоумение. Для чего и так прекрасное конфи из утки класть в мясной бульон, который по вкусу кажется азиатским? Зачем заворачивать прекрасный кусок лобстера в свиное ухо? Где связь? Или он просто пытается быть странным? Мне понравилась большая часть того, что я съела в «Марисоль», но ни разу у меня не возникло чувства, что я это «поняла».
Я нахмурилась, сама не вполне это понимая. Пит и раньше получал глупые отзывы и даже в хороших отзывах о «Марисоль» обычно попадалось одно или два глупых замечания. Он работал на уровне слишком эклектичном для многих ресторанных критиков, которым нужно было найти общие знаменатели вкуса. Но когда я просмотрела всю страницу полностью, я увидела то, что, должно быть, его расстроило. В конце отзыва находилась секция под названием «Лакомый кусочек», где Эппл перечисляла ресторанные новости и писала о других мелочах. Здесь она написала: «ресторан Kudos to Escargot’s в отеле «Бьенвеню» улучшил меню с сырами! И сейчас предлагает четырнадцать различных сортов, включая «Вальдеон», козий сыр «Лора Ченел» и «Манчего»; это сырное меню – бесподобное путешествие по изысканным деликатесам».
Я делала заказ по сырному меню Escargot’s и официант вызвал у меня отвращение тем, что нарезал все мои сыры одним и тем же ножом так, что их ароматы перепутались один с другим. Я снова просмотрела отзыв о «Марисоль». Эппл даже не упомянула о более чем сорока сортах сыра в «Марисоль», отметила только, что меню с десертами оказалось «удивительно лёгким», что бы это ни значило. Пит был одержим всем, что было связано с его меню, но меню сыров было для него чем-то вроде любимого ребёнка. Игнорировать его и одновременно хвалить меню с меньшим числом наименований – в пределах одной страницы было равносильно объявлению войны.
- «Или он просто пытается быть странным?» - процитировал Шейн, и они оба загоготали как дьяволы, затем обхватили головы руками. Пит помахал рукой одной из официанток. – Дашь мне «тайленол», Нора?
- Немного «тайленола»?
- Нет, всю бутылку.
- После алкоголя это вредно для твоей печени, – автоматически сказала я.
- Знаешь, что, док? – сказал Пит.
- Тебе наплевать?
- Правильно.
Я взяла скальпель и начала вырезать мою праздничную тыкву, но было трудно сконцентрироваться на вырезании идеальных злых глаз и зубов в форме иголок. Я волновалась о Дженис иПите, и о «Марисоль». Рестораны для меня очень важны и я намерена делать всё возможное для того, чтобы мои любимые рестораны процветали, вот почему сейчас я была в неоплачиваемом отпуске. У меня не было сомнений по поводу качества самого ресторана, но, как я уже сказала, Пит установил стойки почти невообразимо высоко. Я боялась, что, в конце концов, он разрушит самого себя. Чёрт, я боялась, что саму себя разрушу, и мне хотелось быть уверенной в том, что до того, как это произойдёт, я буду хорошо питаться.
«Тинейшес Ди» и их свита решили провести ещё несколько дней в Новом Орлеане, и я привела их поужинать и выпить вина в «Марисоль». Сеймур тоже пошёл: он очень терпеливый мужчина, хотя временами и утомляет. Я сидела во главе стола, с одной стороны от меня сидел Сеймур, с другой – Кайл и у меня голова кружилась от счастья. Я решила, что буду пить всё вино, подающееся к блюдам, хотя уже успела выпить две порции «Дикой индейки» и содовых. Я могла это сделать. Я была непобедима.
Последнее, что я помню, это как спрашивала у Джека Блэка, действительно ли Гвинет Пэлтроу такая же пресная, как она выглядит.
- Или у неё просто лицо такое? – кажется, я так сказала. Я не помню, что он ответил, как и все последующие события, у меня сохранились только ужасные, короткие как вспышки фрагментарные воспоминания, выглядящие как нечто, оставленное режиссёром Оливером Стоуном на полу монтажной комнаты. Пит за барной стойкой, наливающий себе порцию текилы; Я протягиваю мой пустой бокал; «Тебе на самом деле не надо больше» - говорит он; «Нет, надо» - ухмыляюсь я. Вот я, шатаясь, иду к дверям, ведущим во внутренний дворик и, подойдя, обнаруживаю, что они заперты; каким-то образом неожиданно становится очень поздно. Вот я, согнувшись пополам, блюю на прекрасный, сделанный из твёрдой древесины пол бара, думая, что никто не видит. Вот Сеймур, запихивающий меня в нашу машину, в то время как Кайл стоит на краю тротуара и кричит «Давай, парень». Вот я звоню в цветочный магазин на следующий день, шёпотом, так как у меня похмелье, заказываю доставку дюжины белых и дюжины красных роз в «Марисоль» с запиской, в которой говорится «Извините за пол».
Дженис позвонила через два дня после того ужина с вином, поблагодарила меня за цветы и сказала, что ресторан закроют на неделю, чтобы сделать ремонт в кухне.
- Как прошёл визит Кайла? – спросила она.
- Он не звонил мне с того ужина. Думаю, что после того как меня у него на глазах вырвало ужином из семи блюд, вся романтика оказалась для него убита.
- Не знает, что теряет, – добродушно сказала Дженис.
- Да, пожалуй. Как Пит?
- О, ну знаешь, всё ещё бесится из-за того чёртова отзыва в журнале Big Easy. На месте Лианн Эппл я бы даже в своём собственном доме не чувствовала себя в безопасности.
Я посмеялась над этим, потому что решила, что она шутит.
Даже когда в газете Times-Picayune напечатали, что Лианн Эппл пропала, я не придала этому большого значения. В опубликованной в газете статье говорилось, что она несколько месяцев жила отдельно от мужа и что он был основным подозреваемым в её похищении. Преступление казалось практически очевидным. Читатели узнали об Эппл огромное количество грязных подробностей, включая то, что она родилась с врождённой патологией сердца. Хирурги разрезали её грудную клетку и прооперировали сердце годы назад, но оно всё равно оставалось слабым и сейчас. Один из представителей полиции, пожелавший остаться анонимным, высказал мнение, что даже если нападавший не собирался причинить ей вред, сильный шок мог в буквальном смысле напугать её до смерти.
Найденный и допрошенный муж Эппл со всё увеличивающимся отчаяньем заявлял о своей невиновности. Без толку: он всё ещё прохлаждался в Орлеанской Окружной Тюрьме, когда «Марисоль» открылся снова. Пит послал мне письмо по электронной почте, озаглавленное «Приходи скорее и оцени наше самое улётное меню».
Я пришла, и оно было действительно улётным. Я заказала арктический голец с маринованной капустой, в которую было добавлено вино, и получила лучшую порцию рыбы, какую я когда-либо пробовала. Полоска чешуи, оставленная на одной стороне филе, являла собой превосходный контраст с таящим во рту нежным и жирным розовым мясом. Когда я проводила указательным пальцем по тарелке чтобы собрать последние остатки жира и сока от маринованной капусты, Джейсон, официант, появился рядом с моим столиком с ещё одной тарелкой.
- Шеф-повар хочет, чтобы вы попробовали это, - сказал он. – Завтра он разместит это в меню. Блюдо называется «Субпродукты истины».
Думаю, я немного нахмурилась: Пит обычно не присылал блюда в знак любезности. Но затем Джейсон поставил тарелку напротив меня, и я перестала хмуриться, как только до меня донёсся чудесный аромат блюда. На тарелке были ломтики сердца, тушёные с лисичками и горчицей, мясо, приготовленное как в Ницце: с томатами, чесноком и чёрными оливками; хрустящие сладкие хлебцы с артишоками и засахаренным луком. Я воткнула вилку в этот потрясающий образец кулинарного искусства – в сердце, и несколько раз откусила, прежде чем заметила кое-что любопытное. Я наколола ломтик сердца на вилку и рассмотрела его поближе, замечая след от старого шрама и отчётливые отметины от крохотных, хорошо заживших швов.
Я подняла голову и увидела Пита, стоящего у кухонной двери, на вид - полная противоположность шеф-повару – в белом пиджаке без монограммы и в изношенных брюках, подвёрнутых до колена. Он усмехнулся мне. Я улыбнулась в ответ, положила ломтик сердца в рот и прожевала. Именно тогда я поняла, что сделаю практически всё, чтобы продолжать есть то, что он готовит.
- Как тебе «Субпродукты истины»? – сказал он, подходя к столу.
- Чудесно, - сказала ему я. – Очень вкусно. Возможно, самая твоя лучшая идея за всё время. Но не подавай мозги.
- Почему? Боишься заработать синдром Крейтцфельдта-Якоба?
- Нет, - сказала я с набитым мясом ртом. – Я просто боюсь, что тупость может быть заразной.