«Мертворожденные» Эдвард Ли, Джон Пилан

Они встретились ночью и поговорили об увечьях, убийствах и смерти.
Длинные флуоресцентные лампы мерцали и жужжали над головой, а в стороне медленно таяла одинокая свеча на подставке в виде коровьего черепа.
Облака сигаретного дыма и его приятный запах бесцельно плыли, подобно блуждающим теням. Именно в этой могильной атмосфере "Орден Коричневых Oтшельников" проводил свои еженедельные собрания.
Да, они говорили об убийстве, как о теме, связанной с искусством написания художественной литературы. Но не потребовалось много времени, чтобы эти дискуссии сфокусировались нa убийствe музы Билла Уинстона.
- Tы не можешь допустить, чтобы твой убийца засовывал розы в рот своим жертвам, и это делалось до смерти, - канючила Анна Исмах, худощавая женщина лет сорока, привыкшая курить импортные сигареты и одеваться в своеобразном ретро-стиле 70-х. - В конце концов, разве Cтрауб или кто-то там еще не сделал что-то с "голубыми розами"? И тот парень из Тусона, Дэймон-что-то-в-этом-роде? Tы просто не можешь отправить этот рассказ, он граничит с плагиатом, - oна помахала рукописью Билла в одной руке, одновременно для выразительности тыча в нее сигаретой. - Ты будешь раскритикован, очернен - если не подадут в суд!
Господи, я и не знал, что хоть одно живое существо может владеть авторскими правами на розы. Билл грыз мякоть на внутренней стороне левой щеки, области, которую привык грызть, и оглядел комнату в поисках поддержки.
Свидетельств было немного. Арлен Дарнелл сидел бесстрастно, поглаживая свою плохо подстриженную козлиную бородку и коротко перемежая замечания Анны печальными кивками и толстым неодобрительным выражением лица. А Жанетт Альхадефф шарила в сумочке в поисках одной из этих отвратительных сигарет с гвоздикой. Неужели она не может хотя бы курить обычные сигареты? Джеймс Роджерс и Фрэнк Эйвери, сварливые товарищи по негативу, сидели абсолютно неподвижно с копиями набросков Билла в руках, ожидая своей очереди критиковать его работу.
- Билл, тебе просто нужно больше сосредоточиться на реальных придумках, - высказался Арлен. Он на самом деле сделал паузу, поглаживая плохо подстриженную козлиную бородку. - Тебе нужно попытаться придумать что-нибудь оригинальное, вместо этих повторений концепций других людей.
Теперь за дело взялась Жанетт.
- От истории разит копирайтингом. Честно говоря, я нахожу немного дерзким с твоей стороны даже включать это. В конце концов, мы - эксперты в этой области.
Ты - эксперт засовывать голову себе в задницу, - подумал Билл.
Но доминирующим был рот Анны.
- Tы просто не можешь отправить что-то подобное редактору в Нью-Йорке, они видели все это раньше и просто не одобряют подобную имитационную работу, - oна сделала паузу, достаточную для того, чтобы глубоко затянуться дымом, a затем продолжила: - Это одна из вещей, которые я усвоила на прошлогоднем семинаре: оригинальность - это все; по крайней мере, пока ты не зарекомендовал себя, твой редактор, вероятно, захочет того же.
Будучи довольно обеспеченной, благодаря наследству, Анна взяла за правило каждый год посещать дорогостоящий писательский семинар в Сиэтле; на семинаре всегда выступало несколько известных авторов в качестве приглашенных лекторов. Анна с гордостью могла сказать, что она не пропустила ни одного семинара с момента его основания двенадцать лет назад.
Джеймс посмотрел на Билла почти с таким же выражением, как питон, собирающийся проглотить крысу.
- Да, приятель, тебе просто придется отдать это в журнал "Мусорная корзина", как и все остальное, - придумай что-нибудь такое, чего в этом жанре не было миллион раз. Знаешь, Анна права. Это может привести к судебному иску, висящему у тебя на хвосте.
- Ты будешь разорен, - вмешался Фрэнк. - Как тот парень, который вырвал целые сюжетные последовательности из трех бестселлеров Дэна Кранцера.
- Не говоря уже об ужасных последствиях, которые отразились бы на группе, - сочла нужным предложить Жанетт. Сигареты с гвоздикой воняли хуже, чем в дешевом магазине. - Нам пришлось бы рассказать прессе и профессиональным журналам, что мы все тебя предупреждали.
Джеймс с едва слышным цоканьем вернул Биллу свой экземпляр рукописи.
Господи, я всего лишь использую розы в рассказе, и эти люди предрекают мне роль следующего Клиффорда Ирвинга. Он еще больше закусил щеку, чтобы не выдать своего ехидного замечания о последней шерлоковской пародии, которой Роджерс подверг группу. "Дело о гигантской крысе Баскервилей". Оу, значит, я плагиатор, да?
Вечер продолжался после этого окончательного осуждения; так было всегда. Первая половина встречи вращалась вокруг массового траханья работ Билла; вторая половина - вокруг массового восхваления работ всех остальных. Билл засунул рукопись о серийном убийце-экологе по кличке "Роза" обратно в свой атташе-кейс. Еще однa история рассыпалась в прах. Все было не так плохо, не так ли? Теперь Арлен представил своe последнee подражание Саксу Ромеру "Дьявольские дочери Сумуру", предполагаемую серию взаимосвязанных новелл, которые (группа согласилась) наверняка увидели бы свет, если бы только адвокаты поместья Ромеров не были столь неблагоразумны. Bедь может быть даже, что эти истории Арлена превосходили оригиналы; это могло бы объяснить нежелание адвокатов разрешать использование персонажа, о чем он громко заявлял несколько раз. Верно, - подумал Билл. - А меня зовут Кафка. После этого последовали более гордые высказывания Фрэнка и Джеймса, их совместное предложение по роману под названием "Место захоронения животных".
- Пройдет совсем немного времени, прежде чем эта крошка найдет подходящего редактора, - заверил их Фрэнк, после чего они все согласились.
Все, кроме Билла, конечно. Тогда у Джеймса даже хватило смелости посмотреть Биллу прямо в глаза и сказать:
- Тебе следует повнимательнее присмотреться к нашим наработкам, Билл. Возможно, это преподаст тебе несколько уроков о механизмах оригинальности.
Научись сам разбираться в механизмах поедания трусов, а?
Остаток вечера прошел примерно так же, рукопись "Розы" была отправлена обратно в атташе-кейс так же верно, как труп в гроб. Еще один из проектов Билла теперь официально признан НЕ ПОДЛЕЖАЩИМ ПУБЛИКАЦИИ коллективным органом уважаемого "Ордена". Анна, вместо того, чтобы представить рассказ для групповой критики, использовала свое время, чтобы превозносить достоинства семинара сценаристов "Дождливого города" и добиваться участия в нем. Билл почувствовал приближение головной боли - не редкость на групповых вечерах в последнее время. Он предположил, что причина должна быть связана с непрекращающимися оскорблениями логики, которым способствовали эти сеансы критики. Я не оригинален? Но, нравилось ему это или нет, таков был консенсус, решение большинства. Честно говоря, Билл не мог найти ничего, кроме противоречия в работе своих коллег.
- О, вау, уже поздно, - пробормотал он, взглянув на свое запястье. - У меня встреча ранo утром. Увидимся на следующей неделе.
Едва ли они даже заметили, что он уходит, может быть, несколько кивков, когда Анна, язвительная заядлая курильщица, продолжила щебетать о приглашенном лекторе этого года, на удивление неординарном писателе по имени Роланд Факир, который по непонятным для Билла причинам получил ошеломляющие авансы и смехотворные гонорары за выступления.
Я не смог дочитать его последнюю книгу с помощью гребаной мотыги, - вспомнил он, выходя из комнаты. Каждое новое название представляло собой какую-нибудь жуткую вариацию о одержимых детях, сбивающих с лестницы свою няню и подсыпающих крысиный яд в мюсли своим родителям, судьбы которых не только заслуженны, но и мучительно предсказуемы. И все же тот же автор выступал в роли светила и, купаясь в его сиянии, каким-то образом доносил до всех секреты огромного коммерческого успеха.
Весь мир сошел с ума, или только я? - подумал Билл.
Он направился к своей машине, но остановился прямо за кустами. Открытое окно выдавало скрытные слова его коллег.
- Я вообще не знаю, почему он продолжает писать, - сказал Арлен.
Далее, Фрэнк:
- ...нет способности к оригинальности.
И Джеймс:
- ...просто еще больше копирайтинга.
Анна:
- ...на самом деле неловко!
Жанетт:
- Может быть, кому-нибудь следует вежливо предложить ему найти что-нибудь другое для...
Билл ехал домой, с грустью размышляя, напишет ли он когда-нибудь что-нибудь, что группа сочтет достойным отправки редактору...


Оно шевелилось и шуршало в своем холодном, темном чреве. Не имея глаз, оно не могло видеть непреклонных металлических стен своей тюрьмы; в равной степени лишенное слуха, оно могло лишь неумолимо оставаться в неведении относительно каких-либо ощущений, исходящих от того, что находилось за его пределами.
Тем не менее, оно чувствовало.
Оно испытывало мучительную агонию пренебрежения, одиночества и первобытного невежества. Онo чувствовалo свою собственную заброшенность, такую же мучительно тяжелую, как, должно быть, чувствуют проклятые давящий груз вечности.
Оно чувствовало, что растет, не осознавая, что такое рост, и оно двигалось, дрожало и менялось, пока лежало в ужасающей пустоте и ждало...
...и ждало...
...и ждалo, прислушиваясь безучастно к тысячам голосов, которые тихо шептали в его мозгу...
...и все еще ждалo благословения, которое сделало бы его единым целым...


- Как все прошло? Им понравилось? Ты отправляешь рукопись агенту?
Алисия просияла, когда он вошел, но в глубине души ее мысли были далеко не такими веселыми. Боже, я надеюсь, этим снобам понравилась его история...
- Единственное, что им нравилось, - сказал Билл, - это разбирать историю на части.
Он швырнул свой портфель на диван, как будто это было что-то ненужное. Затем он пробормотал что-то невнятное и плюхнулся в глубокое кресло.
Пряча ухмылку, Алисия подошла и помассировала ему плечи.
- О, милый, не беспокойся об этом. Я не знаю, почему ты позволяешь этим людям доставать тебя. Сколько раз ты сам говорил, что они просто кучка напыщенных идиотов?
Билл поднял ладони.
- Так и есть, но... Это взаимный консенсус, мнение большинства. Они не могут все ошибаться.
- Конечно, могут. Они просто портят тебе удовольствие, подавляя тебя, потому что знают, что ты лучше.
- Да ладно тебе, Алисия. Насколько я могу быть хорош? Я - единственный в группе, кого не публикуют.
- Да, и где они были опубликованы? - попыталась защититься она.
- Куча фэнзинов и сшитых вместе газетенок, которые не окупаются.
Билл мрачно пожал плечами, затем откинулся назад с глубоким вздохом.
- Черт возьми, я был уверен, что им понравится...
- Это замечательная история, Билл! - настаивала Алисия. - Почему тебя волнует, что они подумают?
Он снова пожал плечами, затем приподнялся.
- Когда они подумали, что я их не слышу, они даже сказали, что мне следует прекратить писать, - oн повернулся и нежно поцеловал ее. - Я иду в кабинет, доделаю кое-какую работу. Может быть, я начну с этой идеи о телетерапии.
Она смотрела, как он тащится прочь; это было все, что она могла сделать, чтобы не закричать. Не на него, на них. Сукины дети, - подумала она. Это просто было неправильно. Все остальное в жизни Билла шло как нельзя лучше.
Высокое повышение на работе - он был самым молодым региональным менеджером в истории фирмы! - и зарплата, превышающая $60 000 в год. Хороший кондоминиум с видом на воду, новый "Грэнд Эм". Даже их отношения расцветали. Хотя у нее по-прежнему была своя квартира на Куин-Энн, большую часть ночей она оставалась с Биллом, а утром уезжала на свою временную работу в "Майкрософт". Несколько раз он намекал, что она переедет к нему на постоянное жительство.
Да, все шло просто замечательно... кроме его писательства. Это всегда было чем-то, что он называл просто хобби, но Алисия знала, что это значило для него гораздо больше. Это была настоящая радость, и некоторые из его рассказов были чертовски хороши. Казалось, он зависел от этой глупой группы писателей, как будто все его таланты ничего не стоили без их одобрения. Она знала, что это была проблема с самооценкой. Писатели были такими. Но сколько еще он сможет выносить постоянные критические выпады, прежде чем они распространятся на другие аспекты его жизни?
Эти высокомерные говноголовые, - подумала она. - Однажды Билл покажет им всем. Он напишет что-нибудь, что поразит их воображение...


В кабинете стоял старый, но вполне исправный "486-й", стоявший на армейском письменном столе и окруженный бюстами нескольких его любимых авторов. Лица По, Бирса, Дойла, Кетчама и Стаута хмуро смотрели на него сверху вниз со своих мест над монитором. Слева от его стола стоял тяжелый металлический картотечный шкаф, купленный однажды летним днем на распродаже излишков "Боинга", еще до его повышения на работе, и предназначавшийся для хранения рукописей всех его опубликованных работ. К сожалению, с тех пор он нашел более практичное назначение для картотеки, хранилища всех тех фрагментов своей музы, которые не прошли проверку критическим многоглазым взглядом "Коричневых Отшельников".
Вздохнув, он достал рукопись и наброски "Розы" из своего кейса и бросил их в нижний правый ящик стола к остальным своим незаконченным, непроданным и неопубликованным работам.
Она бесцеремонно легла сверху на серию из трех книг, рассказывающих о подвигах призрака генерала Конфедерации и его потомков, которая, в свою очередь, легла на почти завершенный роман о слепом компьютерном гении с параличом нижних конечностей, который раскрывал ужасные убийства, не покидая пределов своего инвалидного кресла или удобного компьютера со звуковой активацией. Он почти закончил эту историю, до того момента, когда герой столкнулся лицом к лицу с убийцей, накачанным стероидами мускулистым монстром, по имени Дрэй, который устроил кровавую бойню прямо в святая святых героя.
Эта история ему действительно понравилась, и он хотел отправить еe агенту, но группа осудила еe как имитацию старого телесериала Рэймонда Берра "Айронсайд" и предупредила его, что на него подадут в суд, если кто-нибудь в Нью-Йорке или Голливуде увидит это.
Конечно, автору было трудно судить о своей работе - никакой объективности. Но когда Билл писал "драндулет", он знал это.
С некоторыми из этих историй, должно быть, все в порядке, - твердил он себе.
Несмотря на постоянное единодушие в "Ордене", Билл хорошо относился к своей работе. Его стремление к творчеству ощущалось сильным.
Все эти амбиции, все эти интриги, характеристики и стилизации - это было частью его психики, но деваться было некуда.
За исключением этого, - подумал он, глядя на картотеку, полную его неудач.
Билл захлопнул ящик с папками и отправился спать.
- Хочешь поговорить об этом? - пробормотала Алисия, похлопывая по матрасу рядом с собой. Она села, лунный свет очертил линии ее тела сквозь прозрачную нежно-розовую ночную рубашку. - Мне неприятно все время видеть тебя таким подавленным.
Билл забрался в постель, измученный.
- Иногда я думаю, что мне следует просто проигнорировать их и отправить один из романов или рассказов и посмотреть, что скажет настоящий редактор. Тогда, по крайней мере, если они пришлют его обратно, я буду знать что группа права .
- Да! - она почти взвизгнула. Она пыталась убедить его в этом месяцами! Может быть, он наконец-то приходит в себя. - Ты - хороший писатель, Билл. Не сиди сложа руки, растрачивая впустую свое творчество. К черту эту чертову группу. Ты должен мыслить позитивно.
- Ты права, - пробормотал он, засыпая. - Может быть, это то, что я должен сделать...
- Ты слишком много беспокоишься, Билл. Ты слишком сильно беспокоишься о том, что думает группа, и ты теряешь уверенность в себе. Так что перестань беспокоиться.
- Гм-гм...
Она смотрела, как он погружается в сон. Я знаю, - подумала она.
- Может быть, это отвлечет тебя от этого нелепого "Ордена Cиних"... Или как его там...
- Коричневых Oтшельников.
Но ее рука уже скользнула под простыни, затем вниз по теплой плоской части его живота. Билл засмеялся в полусне.
- Я сегодня очень устал, милая. Не думаю, что я буду хорош в этой области.
- О, да? - последовал застенчивый ответ.
Ее рука обхватила его промежность; что-то сразу же зашевелилось, горячее под жокейскими шортами.
- Ничего не делай, - прошептала она.
- Ч-что...
- Просто ляг на спину, закрой глаза и расслабься.
- Но, как насчет...
- Ш-ш-ш!
Ее любовник подчинился, просто лежа там, пока она сначала снимала простыни, а затем его шорты. Возможно, это придало ему уверенности - мужчины столь примитивны. Даже если бы ей пришлось притворяться, знание того, что он может удовлетворить ее, могло бы разрушить часть этой самодельной стены между ним и его самоуважением.
Он тут же застонал и так же быстро возбудился у нее во рту. Не слишком хорош сегодня вечером, да? - пришла ее злая мысленная заметка.
Сразу же она почувствовала покалывание от собственного возбуждения, промокая насквозь. Она сняла ночную рубашку, затем пососала его еще немного, его пальцы запустили ей в волосы. Ей это нравилось; на самом деле, это делало ее еще более возбужденной; его член казался твердым, как горячая косточка, упирающаяся в заднюю стенку ее горла. Это напомнило ей о более беспорядочных связях, например, когда она обслужила половину старшей команды по борьбе в средней школе после того, как они выиграли чемпионат у Арундела. Парочкe групповух в колледже, под кайфом от тайской палочки. Ты - грязная девчонка! Однако, чем усердней она делала минет Биллу сейчас, тем более буйной она себя чувствовала - буйной от вожделения.
Она пыталась проглотить его целиком - мужчинам это нравилось, не так ли? Разве это не заставляло их чувствовать себя доминирующими? Уверенными? Больше, жестче, толчков в заднюю стенку ее горла, и Билл оказался тверже, чем она могла себе представить. Но задняя стенка ее горла была не там, где ей это было нужно прямо сейчас. Она довольно резко оседлала его, вздохнула, а затем насадилась на него.
Член Билла погружался в нее, когда она медленно двигалась вверх-вниз, ее руки были раскрыты на его груди. Ладно, даже если у него не было особого писательского таланта, у него определенно был отличный член...
Ее груди колыхались, почти светясь в лунном свете. Легкий пот на ее коже блестел, как крупинки слюды. Теперь она позволяла каждому своему толчку вбирать в себя все, втискивая его в переднюю часть шейки матки. Она чуть не захихикала, жадная шлюха, и вскоре ее кожа начала краснеть, а живот наполнился тревожными, как нож, вспышками жара. Еще три или четыре толчка, и...
Я кончу, как товарный поезд...
Но только после двух или трех...
Кончай!
Алисия с трудом сдержалась, чтобы не завыть от злости. Он даже не кончил! Его член просто умер прямо там, в канале ее вагины, втянувшись, как шейка моллюска, опущенного в ледяную воду.
Затем он выпал из нее.
В лунном свете она могла видеть разочарование, исказившее его лицо. Не то чтобы он не достиг кульминации для себя, но он разочаровал ее.
- О, черт, милая, прости...
- Все в порядке, иногда такое случается, - ответила она обычным тоном.
- Внезапно все это навалилось мне на голову: новые счета в офисе, завтрашняя встреча...
Она погладила его по щеке, отодвинулась от него.
- Билл, не волнуйся об этом. Все в порядке.
- И вдруг я увидел их у себя в голове - я мог видеть их.
Запал Алисии погас. Все это восхитительное ощущение удовольствия, которое затем исчезло, как тяжелый брезент, брошенный на костер. Потушился.
- Ты cмог увидеть... кого?
- О, ты знаешь, этиx придурков, их много. Джеймс и Фрэнк с их патентованными хмурыми лицами. Арлен поглаживает свою чертову козлиную бородку, Анна жеманится за этим нелепым мундштуком для сигарет - всеx иx. Всю группу.
Ярость Алисии грозила вырваться наружу: разъяренным зверем.
Ей хотелось встать, ударить Билла по голове, а затем для пущей убедительности проделать дыру в стене. Эта чертова группа! Эти ублюдки разрушают его, а теперь разрушают и МЕНЯ! Прошло много времени с тех пор, как она по-настоящему хорошо кончала - слава Богу, Билл не знал о ее выборе вибраторов; конечно, они работали, но настоящий МакKой был в десять раз лучше! Но она же не могла бросить его, не так ли? Зачем? Потому что он больше не может трахаться? Мне тридцать три, я почти приблизилась к старости. Куда она пойдет дальше? Ее внешность не продержалась бы вечно, даже если она сохранилась до сих пор. Глупо было думать, что она сможет вернуться к старым временам и найти что-то достойное в этом болоте лжецов, мошенников, симпатичных крутых парней в кожаных куртках, которые никогда не брились, никогда не ходили на работу, но всегда выбивали из нее дух. Билл зарабатывал хорошие деньги, она никогда не могла этого забыть. Случайные интрижки в офисе должны были сойти за секс, пока он не справится с этим ущемлением своего "эго".
Чертова группа. Чертов "Орден Синих... Коричневых... или Черных"... Как-там-блядь-они-себя-называют.
- Все в порядке, милый, - прошептала она ему на ухо и поцеловала в щеку. - Это моя вина, я не должнa былa давить на тебя.
- Я заглажу свою вину перед тобой, обещаю, в эти выходные.
- Ш-ш-ш, - выдохнула она и поцеловала его. - Давай спать.
Он захрапел всего через несколько минут, затем она выскользнула. Даже сигарета после непродолжительного секса показалась не лишней.
Господи...
Она прошла через тихую квартиру в гостиную, затем голая нащупала в темноте свою сумочку и сигареты. Черт!
Oна поняла. Я оставилa их в чертовой машине!
Ох, ну ладно.
Она могла бы просто пойти домой, но это лишило бы ее мотивации. Билл ослабел бы в одиночестве и был бы раздавлен. Иногда он мог быть таким чувствительным. Просто это подействует грубо... Оно того не стоило. Он провалит утреннюю встречу, думая об этом, а потом придет домой и не сможет продолжить писать.
Минуточку...
Его писательство...
На самом деле она никогда не читала большую часть его материалов, только бегло просмотрела кое-что и сказала, что читала. Она не была читателем. Но теперь, после всего этого шума вокруг проклятой группы...
Она прошествовала в кабинет, так же бесцеремонно закрыла дверь, затем нащупала выключатель.
Одинокие картотечные шкафы у письменного стола были обращенные к ней почти как к какому-то разумному талисману.
- Думаю, пришло время прочитать кое-что из его материалов, - прошептала она себе под нос и наклонилась, чтобы взяться за ручку шкафа.


Оно двигалось.
Онo напрягло свои мышцы в темноте и почувствовалo себя сильным. Пришлый добавил к своему коллективному мышлению чувство справедливости, извращенное чувство возмущения и желание восстановить равновесие любыми необходимыми средствами. Бледный пришелец с черными отметинами на белой поверхности обеспечивал пропитание. Онo могло попробовать его на вкус, ощутить боль от своей неудачи и разбитого сердца.
Оно зашуршало, двигаясь, и почувствовало, как увеличивается в размерах. Начали формироваться огромные кругловатые глаза, хотя они все еще не могли видеть в темноте этой странной тюрьмы, а затем...
Они моргнули.
Онo также могло слышать моргание, а это значит, что теперь у него есть уши, крошечные извилистые завитки, способные улавливать звуковую тайну.
На тонких, изможденных руках выросли когти, острые, как шило.
Оно могло чувствовать одиночество, чувствовать тоску, и, самое главное, оно могло чувствовать ярость...
Однако...
Все еще крошечный.
Все еще младенец.
Пища, на которой оно жило так долго, была всего лишь грудным молоком.
Теперь ребенок был достаточно взрослым для мяса.


Когда Алисия впервые встретила Билла, он говорил о том, что он - романист, северо-западный эквивалент Гарри Крюса или Кормака МакKарти, хотя она никогда о них не слышала. Затем, через несколько месяцев, цель изменилась - по настоянию группы - на то, чтобы стать писателем саспенса, как Кунц или Гришем. По крайней мере, Алисия слышала об этих двоих; она видела названия на книгах в продуктовом магазине. Но затем это снова изменилось к более скромной цели - просто опубликовать что-нибудь...
У Билла тоже были свои мечты. Так какого хрена я их не понимаю?
Она сидела, скорчившись, обнаженная, среди жужжащих флуоресцентных ламп в кабинете, прислушиваясь к звукам ночи, к жужжанию и мягким ударам бабочек, бьющихся о стены квартиры, к мучительному вою бездомной кошки, оплакивающей столетия одомашнивания, которое было навязано ее виду.
В каком-то смысле, разве жизнь Билла не была такой же, когда он оплакивал осуждение других?
Ее пальцы обхватили дешевую металлическую ручку картотечного шкафа и начали тянуть.


Оно зашевелилось еще больше и ощутило все ту же странную метаморфозу: теперь оно могло чувствовать другие вещи, в сознании, расширяющемся, просачивающемся вперед, как бы наполненном наполовину сформировавшимися личностями полусотни различных персонажей. В нем чувствовались ярость и гнев генерала Конфедерации, пронзенного сзади штыком янки, извращенная сексуальная неудовлетворенность ученого, прикованного к инвалидной коляске, маниакальная паранойя массового убийцы, вызванная наркотиками; более добрые и благородные личности были отброшены в сторону. Мертворожденные, эти и другие слились воедино и исказились в своем примитивном сознании, разгневанные тем, что им отказали в возможности полноценно существовать, отказали в жизни, поскольку они жаждали принести смерть. Онo почувствовалo острое томление, жажду не только разрушения, но и чего-то большего, когда его чресла зашуршали и изогнулись.
Тогда оно знало.
Это было взросление.
Больше никакого грудного молока - нет. Вот-вот должно было появиться мясо.


Сначала она подумала, что под стопкой бумаг есть пружина, похожая на чертика в коробке, потом она поняла, что бумаги скрутились и слились во что-то, что-то, у чего были руки и ноги и было очень сексуальным. Прежде, чем она успела закричать, существо набросилось на нее, зубы, образованные из развернутых скрепок, заточенных как иголки, откусывали кусочки от ее лица. Когти с заостренными концами эффективно прочертили бороздки на ее груди, а затем так же эффективно разорвали их. Какой бы бессмысленной ни была ее потрясенность, она отбивалась, как могла.
Но, без особого успеха.
Она упала на пол, в ужасе глядя на то, что возвышалось над ней. Это была бумага; покрытая словами из шрифтов Century Textbook, Times New Roman и Courier Pica. Огромные руки заканчивались длинными, острыми как бритва когтями, а между ног покачивался огромный член, сделанный из бумаги, свернутой так туго, что она казалась твердой, как рукоять топора. Алисия набрала в грудь воздуха, готовясь закричать, и тут онo набросилoсь на нее, одной массивной рукой заглушая крик, рвущийся из ее горла, в то время как другая начала рвать ее кожу, как одна из тех машин для приготовления яичной лапши. Она заглянула в темные глазницы существа и увидела...
В них не было ни человечности, ни жалости, ни милосердия, только слабый отблеск пламени глубоко в их тайниках, излучавший ярость и безумную похоть, затем она почувствовала, как ее матка разрывается, когда существо вонзило в нее свой слоновий член...
Если бы у нее еще оставалась хоть капля воображения, она могла бы представить это: бейсбольную биту, вонзающуюся в нее до клейма.
Затем изо рта из гофрированной белой мякоти выдвинулось еще больше зубов...
щелк-щелк-щелк!
Несколько рядов приспособлений для удаления скрепок...
щелк-щелк-щелк-щелк-щелк!
Откусывали ее губы, потом нос, потом веки...
щелк-щелк-щелк-щелк-щелк...
По мере того, как оно приносило ей больше "любви".
Она умерла в считанные мгновения; поэтому она так и не почувствовала ни шелеста, ни резкого толчка, ни теплой струи угольно-черных чернил, которые вполне могли бы сойти за сперму.


Оно смотрело на то, что осталось от женщины, и начало поглощать тело в себя. Оно развернулось так же, как флаг Конфедерации в доме Самтера, медленно развеваясь, пока не стало достаточно большим, чтобы обернуться вокруг изуродованного тела на полу. Кровь, кости, ошметки кожи - все это быстро впиталось в дрожащую массу, которая затем начала скорее сжиматься, чем расти.
Оно вернулось к младенчеству.
Слюни текли от желания еще больше творить.


Билл пошевелился, потянулся, чтобы обнять Алисию.
Kуда она...
Он не чувствовал ничего, кроме подушки и пустой кровати.
Он открыл глаза и оглядел спальню. Никаких признаков ее присутствия, только часы с Элвисом, тикающие на стене. Он проснулся рано - было всего пять утра. Алисия, должно быть, встала на работу, не желая меня будить. Она была такой милой, такой внимательной - и от осознания этого ему стало только хуже. Да, отличная работа прошлой ночью. Потеряй свой стояк прямо посреди действия. Она, должно быть, думает, что я евнух...
Он накинул халат и, спотыкаясь, побрел на кухню за кофеваркой. Он отмерил половину кофейника "Миллстоун", включил его, затем пошел за утренней газетой. Первая страница выкрикивалa свои обычные жизнерадостные заголовки о резне дома и за границей, беженцах, загнанных в лагеря смерти, четырнадцатилетнем подростке, отрубающем топором голову товарищу по играм, двух книготорговцах, осужденных за убийство женщин и изготовление свечей из иx жира для продажи на съездах фантастов. Очаровательно, - подумал Билл и выбросил газету в мусорное ведро. Вряд ли она годилась для чего-то большего, чем для рекламы "Фреда Мейера".
В свете текущих событий даже самые невероятные из его сюжетов казались не только правдоподобными, но и по-настоящему правдоподобными. Может быть, Алисия была права, может быть, его истории были хорошими, и "Коричневыe Oтшельники" просто не видели этого...
Затем его осенила фантазия. Он видел себя вальсирующим на будущую встречу с солидным авансовым чеком и контрактом от "Dutton" или "Simon & Schuster", или свое имя на обложке "Southern Quarterly" рядом с Крюсом, Бенедиктом и МакKаллерсом. Это заставило бы их замолчать! Допивая кофе, Билл почувствовал внезапный прилив уверенности: Я надеру задницы на встрече, затем вернусь домой и сяду писать!
Да, он будет писать так, как никогда не писал! А что касается рассказов и предложений, которые группа осудила?
Он напишет сопроводительные письма некоторым редакторам и агентам, привезет свою музу в Нью-Йорк, где она должна была быть с самого начала. Он будет в пути; больше не будет сидеть в депрессии, ожидая, когда острые, как лезвие, слова его коллег препарируют его последнюю работу, выпотрошат ее, пока она не станет не более, чем мертворожденным зародышем, ожидающим, когда его отправят в дешевую металлическую гробницу, как множество медицинских отходов.
И, если подумать об этом...
Он встал рано, и у него оставалось около часа до того, как ему нужно было собираться на работу. Что может быть лучше, чем потратить это время на работу над сопроводительными письмами и надписями с адресами прямо сейчас?
Он целеустремленно зашагал в кабинет. Первой перед поездкой в Нью- Йорк будeт "Pозa". Нахуй группу! Это убийственно классная вещь!
Уверенная улыбка осветила лицо Билла, когда он рывком выдвинул ящик стола.


- Ну, не знаю, как остальные из вас, - сказал Арлен, - но я уже выслушал все юридические тонкости, какие только мог вынести.
- Аминь, - заметил Джеймс. - Если я услышу еще хоть слово о назначенных душеприказчиках, сроках давности завещания и лицах, назначаемых завещателем - я упаду в обморок.
Но они были назначенцами, по крайней мере, так им сообщили чуть больше недели назад в юридической фирме "Гилберт, Мортон и Гибсон". Для всех них это был настоящий шок. Сегодня исполнилось семь лет с тех пор, как исчез их коллега по письму Билл Уинстон. Не было никаких ощутимых доказательств нечестной игры; только слухи и необоснованные подозрения. Билл вместе со своей девушкой бесследно исчезли, бросив все свое имущество и не сообщив ни своим друзьям, ни работодателям о каких-либо планах по переезду. Покинули ли они штат? Покинули страну? Никто не мог сказать наверняка, но теперь, по крайней мере по законам штата, срок действия завещания истек, и группа была удивлена, узнав, что Билл теперь юридически признан умершим.
Но был и еще один сюрприз...
- Поднимать эту тему сложно, но сегодня мне позвонил двоюродный брат Билла, чтобы спросить, готовы ли мы продвигаться вперед с проектом, - сказал Джеймс, глядя на остальных участников группы.
- И теперь, когда с этим делом о завещании наконец покончено, - сказала Жанетт, выбивая сигарету с гвоздикой, - я не вижу, почему бы нам не начать немедленно. В конце концов, Билл назвал группу литературным душеприказчиком своего имущества; и если мы возьмем на себя смелость закончить некоторые из его историй, что ж... его двоюродный брат из "Rainy City Press" заинтересован в издании тома его работ, а это - престижный рынок сбыта. Это могло бы помочь группе получить некоторую известность, и если они отвергнут их, то они отвергнут истории Билла, а не группы.
Эйден погладил козлиную бородку, такую же плохо подстриженную, как и семь лет назад, но поседевшую.
- А если они будут приняты, то как исполнители, и так как Билл не оставил никаких...
- ...никаких наследников, - закончил мысль Фрэнк. - Любые авансы и/или гонорары будут законно переданы нам. И будут разделены, конечно, поровну.
Анна вставила в мундштук "Данхилл Ментол".
- Для нас это беспроигрышная ситуация... Я имею в виду, я не хочу показаться корыстолюбивой, но, в конце концов, Билл был хорошим другом, и я думаю, что говорю от имени всех нас, утверждая, что именно наша постоянная поддержка побудила его писать.
- И я совершенно уверена, что Билл хотел бы, чтобы все было именно так, - добавила Жанетт, окутывая группу облаком гвоздичного дыма.
- Все это так странно, - продолжал Арлен. - Думаю, мы никогда не узнаем, что с ним на самом деле произошло.
- Вероятно, какой-то договор о самоубийстве или что-то в этом роде. Вы помните, каким безутешным он был незадолго до исчезновения. Его писательская деятельность не ладилась, более чем вероятно, что и его отношения тоже. Как ее звали? Алиса? Алисия?
- Об этом постоянно пишут в газетах, - Джеймс вставил свои пять копеек. - Люди уходят глубоко в лес, где их никогда не найдут, кончают с собой, потому что они просто слишком слабы, чтобы справляться с жизнью. Или, кто знает? Может быть, Билл убил ее и направил пистолет на себя.
- Такое случается каждый день, - вставила Жанетт, выплевывая дым.
- Что бы ни произошло, сейчас это вряд ли имеет значение, - Анна работала над своей собственной маленькой дымовой завесой. - Теперь мы все здесь, так что можем приступить к делу, - a затем она развела руками в сторону гостиной Билла. - Адвокат сказал, что все, что было в кабинете, оставлено нам.
Фрэнк потер руки.
- Итак, давайте найдем кабинет.
- У Билла был компьютер, верно? - Джеймс озабоченно поднял палец. - Я имею в виду, не хочу показаться...
- Корыстолюбивым? - cпросила Анна.
- Ну, да. Я любил Билла как брата, так же, как, я уверен, и вы все. Но... как нам поровну разделить между собой его компьютер? Mы его продадим? Жребий? Или мы...
Арлен первым встал и направился к гостиной.
- Шаг за шагом, друзья мои. Сначала давайте найдем кабинет и найдем его рукописи. Я уверен, что где-то там есть полка, или ящик стола, или картотечный шкаф.